Ведьма без имени - Страница 71

Он посмотрела мне в глаза, и первые намеки на улыбку ослабили его беспокойство.

– Я не заслуживаю тебя, – сказал он, садясь и обнимая меня. – Я тоже люблю тебя, – прошептал он, его тепло покалывало между нами, когда он прижимал меня к себе.

– Вафли готовы! – слабо донеслось из-за стены.

Мое горло сжалось. Я сильно обняла его в ответ, а его руки расслабились. Я хотела, чтобы это продлилось, но даже сейчас я знала лучше, чем надеялась. Трент благородно протянул мне одежду, чтобы я влезла в нее, поправил ее с наводящей на размышления твердостью прежде, чем найти свою собственную. Взъерошенная и странно чувствующая себя, я последовала за ним из нашего крошечного пространства снова в мир, моя рука скользнула в его, как будто я боялась, что, если бы я его отпустила, то потеряла бы его в тот же момент.

У меня был полный тур вчера вечером, или скорее этим утром, но увидеть дом Такаты при свете дня, только подчеркнуло чистые линии, просторные комнаты и редкую, но удобную обстановку. Это не очень напоминало старый дом моей мамы, но и мама не очень напоминала себя. Она была одета моднее и расслаблено улыбалась. Потеряв эмоциональный багаж в Цинциннати, ей стало спокойнее на душе.

Кухня была большего размера, чем моя, богатая древесиной и блестящим металлом. Она открывала вид в нижнюю гостиную, три стены которой были полностью стеклянными с видом на частный пляж, так как я еще никого на нем не видела. Потолки были высокими, также имелся второй этаж, где находились спальни. Пианино стояло в ярком углу, а небольшая библиотека находилась в другом. Между ними работал телевизор, показывая новости, и когда мы вошли, Таката приглушил его, стоя у кухонного стола.

Таката улыбнулся, когда снял свой передник, все еще стесняясь из-за того, что я обнаружила, что он был моим родным отцом. У большинства его известных песен было свое вдохновение, то, что он потерял, дав меня и моего брата своему лучшему другу и единственной женщине, которую он когда-либо любил. Теперь мой отец был мертв, и хотя моя мать скучала по нему, было хорошо видеть ее снова влюбленной.

– Доброе утро, – сказал он, указывая на два места у барной стойки и предлагая нам поесть там.

– Спасибо, Дональд, – сказала я, когда скользнула на место, ощущая гостеприимство и неловкость. Моя мама была в другой комнате, и я наклонилась через стойку. – Эй, попытайся не дать ей превратить мои похороны в цирк, хорошо?

Трент фыркнул, превратив это в кашель, когда он сел около меня. Вафли лежали на тарелке, но вместо них он потянулся за кофе. Таката улыбнулся, его большие зубы и пухлые губы почти шокировали, поскольку я видела свое отражение в нем. – Попробую, но ты знаешь, какая она.

Я вздохнула, мой блуждающий взгляд нашел три сумки и гитару Такаты, стоящие рядом с дверью.

– Увлеченная, – пробормотала я, затем моргнула, когда Трент вынул кончик пальца изо рта, улыбнулся и вылил ложку сиропа в кофе. Должно быть, это реально.

– Ты унаследовала от нее свою энергию, – сказал Таката, и я встретила его взгляд, когда он потянулся через стол и сжал мое плечо. – Это хорошо смотрится для тебя.

– Спасибо, – сказала я сухо, не уверенная, был ли это энтузиазм или отчаяние, что сохраняло меня в движении. Я обычно не поливала вафли сиропом, но видя, как Трент наслаждается ими, я полила некоторые, мне пришлось закатать рукава, когда я разрезала тесто на кусочки.

Таката прошел, чтобы взять мамину сумку, и краем глаза я увидела фасад главного здания Трента по телевизору. Баннер, ОТРЕЗАННЫЙ КУСОК ПИРОГА КАЛАМАКА ПРОКИСАЕТ, бежал под картинкой, прежде чем пошла реклама. Раз это было официально. Значит, мы были мертвы.

Я откусила кусочек от вафли, наклонившись вперед, поскольку сироп капал. Если это смерть, то наймите меня на работу.

– Вы во время встали, дорогая! – бодро произнесла мама, затем пренебрежительно оглядела оранжевые штаны Такаты и его полосатую рубашку. Острая боль прошла через меня, когда я увидела небольшие подсказки, которые мы изучили, будучи детьми, говорящие нам, что наша мама уходила по взрослым делам: волосы были убраны в профессиональный пучок, каблуки энергично цокали по плитке, румянец больше был подчеркнут косметикой, а ее драгоценности просто кричали экстравагантностью. Ее выражение лица было нетерпеливым, а движения – неторопливыми. Я знала, что когда обниму ее на прощание, она будет пахнуть своими любимыми духами. Внезапно, я не была голодна.

– Какие у вас планы на сегодня? – спросила мама, когда она повязала шарф, обращая внимание на мое настроение, но игнорируя его как всегда. – Пользуйтесь домом, будто он ваш, – сказала она, прежде чем я даже могла придумать ответ. – В клубе есть лодка, а в городе самый сладкий ряд магазинов.

– Э, я должна сделать кое-какие чары, – сказала я, посылая Тренту благодарный взгляд, когда он сжал мои дрожащие пальцы под столешницей.

– Мммм. – Моя мама сделала паузу, затем шагнула вперед, чтобы взять ключ со стойки позади двери кладовой. – У меня наверху есть студия. Там хорошо и солнечно. Пользуйтесь.

Я взяла гладкий, маленький ключ, думая, что он был таким, будто открывает картотеку, а не дверь.

– Ты запираешь дверь? – спросила я нерешительно, помня, что моей маме нравилось экспериментировать. Она была довольно хороша, и мне говорили об этом больше, чем один раз. И что если бы не мы с Робби, она, возможно, была бы одной из создающих заклинания у премьер-министра Огайо, была бы в элите, в которую входили не многие, а только те, у кого была ловкость создания новых заклинаний, изменяя существующие.